Радиус поражения - Страница 99

Его расчет оказался верным – в боксе было безлюдно. Но и удобств здесь никаких, а хотелось бы подремать с комфортом. Найти уголок поуютнее Тоха опасался – в непроверенные места сейчас соваться опасно. В любом здании может оказаться крыса, устроившая там дневку, а то и не одна. Зачем ему лишний экстрим?

В поисках удобного лежака Тоха заглянул в отделение для экипажа. Попытался расположиться в кресле водителя, но понял – это не для него. Собрался выбираться наружу, как вдруг расслышал подозрительный шум: к боксу кто-то подходил. Тоха решил без надобности не светиться – этот «кто-то» запросто мог придумать ему какую-нибудь неприятную работу. В последнее время все вокруг только этим и занимались.

Неизвестная личность забралась на корпус самоходки. Тоха, осторожно приподняв голову, в открытом люке разглядел Егорыча. Дедок с сосредоточенным видом тянулся к стене. Там железяка опорная образовывала что-то вроде полочки – вот по ней-то и шарил руками старый артиллерист. Наконец его поиски увенчались успехом – он достал поллитровку какой-то прозрачной жидкости. Довольно цокнув, ловко скользнул в люк, чуть не свалившись на голову Тохи. При виде парня охнул, прижал бутылку к телу обеими руками:

– Фу, напугал! Чуть сердце не лопнуло! Нельзя же так – вдруг бы бутылку уронил! Антоша, а ты чего это тут делаешь?

– Остался без работы – теперь скрываюсь от глаз людских, чтобы не нарваться на новую, – откровенно ответил Тоха.

– Ох и молодежь пошла! Сплошь бездельники! Ну, ты хоть честный…

– Господин артиллерист, а что это у вас в бутылке?

– А ты как думаешь?

– Водка?

– Где ж я тебе здесь водку достану?! Дерьмократы ваши, конечно, много чего набедокурить успели, но до винно-водочных магазинов или питейных заведений на территории режимных объектов еще не дошли. Хотя где-то рядом уже находятся… Спирт это разведенный. Нычку нашел. Там еще в мои годы вечно бухло прятали, ну и сейчас пользуются – традиция не умерла.

– Понятно… Значит, тайком от коллектива предаетесь алкогольному пороку…

– Ну… Давай так: я забуду, что ты здесь уклонялся от службы, а ты забудешь, что я здесь иногда накатываю по чуть-чуть. И вообще – в моем возрасте это только на благо: кровь разжижает. Давно бы слабоумным стал, не принимая по несколько капель с утра.

– То-то я понять не мог, почему эта хваленая пушка сегодня не могла по стадиону попасть, хотя сами рассказывали, что из нее можно трубы печные на крышах сбивать за тридцать километров.

– Но-но! Поостри тут у меня! Ствол разношен, Синельников забыл, с какой стороны к орудию подходить, а может, и вообще не помнил, да и погода дрянь. При таком раскладе отстрелялись неплохо.

Старик из каких-то личных тайников извлек четвертинку черного хлеба, надкушенный огурец и стальную рюмку. Налил, лихо опрокинул, занюхал, аппетитно хрустнул огурчиком, щедро предложил:

– Накатишь?

Тоха неожиданно для самого себя ответил отрицательно: не тянуло его пить с этим стариканом – фальшивый он какой-то, неправильный, будто актер вторых ролей в провинциальном театре:

– Нет. Не пью я.

– Вообще? Сектант, что ли?

– Закодировался.

– А кодировал, стало быть, кузнец?

Тоху столь странный вопрос озадачил. Прочитав на его лице следы замешательства, Егорыч поспешил добавить неясности:

– Если на второй день кодировка не слетела, то это значит у кузнеца кодировался – без вариантов.

– Что за кузнец? – не понял Тоха. – Доктор такой?

– Да нет, не доктор – простой кузнец. Сельский. Малоизвестный. Не любят пациенты о нем вспоминать. А без рекламы кто о нем узнает? Я вот случайно услышал. У меня сосед закодированный у него был. Раньше был первым хроником поселка – чертей уже даже не боялся: привык к ним, выгуливал их, будто собачонок комнатных. Дома у него тараканы от голода мерли да жена выла от тоски. Вот она его и закодировала. С тех пор ни капли в рот не берет. И денег у него теперь гора – баню вон в три этажа себе строил. Супруга, когда все достало, начала его по разным докторам возить. Те соседа и гипнозом кодировали, и иглами кололи – ни в какую. Утром закодируют, а уже вечером он под забором валяется – вонючий и счастливый. Когда ей посоветовали кузнеца как последнее средство, она и раздумывать не стала. Привезла его на окраину городка нашего, в ремцех. А там и кузня стоит на отшибе. Денег заплатила, и кузнец ее выгнал, чтобы не узнала секретов его знахарства. Бабам это видеть, мол, не положено. И дверь за ней прикрыл. А сосед мой давай пальцы гнуть: «Меня академики кодировали, доктора наук кодировали: никто не закодировал! И ты, быдло черномордое, не закодируешь! Этим же вечером напьюсь как свинья!» Сосед мой мужичок плюгавенький, а кузнец как раз наоборот – в баскетбол бы ему играть: на корзину сверху вниз смотреть может. А в плечах такой ширины, что в деревенском нужнике даже по диагонали не помещается. Взял этот богатырь моего соседушку, стянул с него штаны, пригнул к наковальне, и сыграл с ним в петушка – опозорил как мужика. А потом дверь открыл и пинка ему дал хорошего под зад, в спину сказав: «Хоть каплю в рот возьмешь – всему городу расскажу!» Вот такие дела… И ты знаешь – с тех пор не пьет мой сосед. Вообще не пьет. Помогло.

– Не любите вы своего соседа, – догадался Тоха.

– А за что мне этого недоумка любить? Весь двор мне закрыл своими стройками – как в колодце жить пришлось. Раз уж ты у нас закодирован, то я себе наливаю.

– Вам бы тоже к кузнецу сходить. И без пьяных артиллеристов из этой пушки мажут.

– Антоша, тебе, как штатскому оболтусу, такое говорить простительно. У нас тут артиллеристов полтора человека: я да Онищенко. А знаешь, какая команда должна обеспечивать такие стрельбы? Да там народ сотнями задействован. У немцев их сверхмощную «Дору» тысячи обслуживали – сорок с лишним вагонов с народом на одно-единственное орудие. А с другой стороны тысячи противников занимаются контрбатарейной борьбой. Пушка выстрелила – все: враг засек деятельность артиллерии. За десять минут из вот этой красотки при подготовленном расчете можно выпустить полтора десятка снарядов. Это максимум. И все – никто не даст ей резвиться больше. Время жизни батареи в бою – несколько минут. А ты представляешь, сколько труда в такое орудие вложено? Его ведь годами с нуля создавали – куча новых решений плюс модернизация старых. Знаешь, сколько стоит то, в чем мы сейчас сидим? А выстрел один сколько стоит? Деньги бешеные! И таких систем было создано несколько сотен. И смысл? Нигде в бою они не применялись. Это если не считать Афганистана. Но там они себя никак не показали – что были, что нет. Не вписались в ту войну никаким боком. Да и как впишешься: ведь все артиллерийские задачи легко решаются артиллерией калибра до ста пятидесяти миллиметров. И при этом дешевле выходит и скорострельнее, плюс повыше мобильность. А если надо куда подальше и посильнее заряд доставить, то имеются ракеты. А ракеты бывают разные, в том числе и высокоточные. Установка выпускает ее – и тут же делает ноги: поймать трудно, а попадание почти гарантированное. А нашу точность ты сегодня видел – одним снарядом не обойтись. Да, обстановка не ахти была, но все же некрасиво получилось. Если говорить о спецбоеприпасах, то и здесь смысла в такой системе нет. Ведь для тех же гаубиц калибра сто пятьдесят два миллиметра давно уже разработан атомный боеприпас. А все слова, что он, мол, недостаточно мощный, – от лукавого: нужен взрыв посильнее – запускайте тактическую ракету. Получается, и в этом вопросе в такой вот самке динозавра проку нет. Это стали понимать еще в первые годы. Суетились, модернизировали, пытались даже создать вариант орудия для использования флотом. Бригады, оснащенные тяжелыми орудиями и минометами, держали вдали от границ, толком не понимая, что с ними делать в случае, если НАЧНЕТСЯ. Плюс ведь у снаряда всего один – устойчивость к зенитному огню. Но плюс сомнительный – ракеты сейчас тоже непростые: умеют многое. Мудрить вот при мне еще начинали: управляемые снаряды разрабатывать для повышения точности и сокращения времени нахождения на позиции. Да вроде заглохло это направление… Эх-х-х… Да не в этом же дело, Антоша. – Старик, накатив третью стопку, уже не отвлекаясь на закуску, продолжил мысль: – Вот скажи: что из техники военной ты знаешь? Из той, что в Великой Отечестве